Жолтовский Иван Владиславович занимает основополагающее место в отечественной архитектуре. За свою долгую жизнь, разнообразную событиями и впечатлениями, он успел возвести множество дворянских усадеб, промышленных зданий и крупнопанельных домов. Как видим, талант архитектора был поистине многосторонним, профессиональным и виртуозным.

В чём заключается секрет его успеха и гибкости? Каким образом на рубеже двух империй смог этот одаренный искусный мастер добиться всеобщего признания и популярности? Чем примечательны его работы для нашего современного поколения? Давайте узнаем.

Обычное детство

Биография Ивана Жолтовского берет своё начало в далёком 1867 году, когда в семье небогатого помещика католического вероисповедания родился сын. Произошло это яркое событие поздней осенью, в небольшом белорусском поселке Пинске, прославившемся своими судопромышленными верфями.

Юный наследник-землевладелец с раннего детства любил рисовать и уделял этому занятию много времени и сил. Он хорошо схватывал формы и объемы предметов, чудесным образом передавая их на бумаге.

Верный своим способностям, молодой Иван Жолтовский сразу же после завершения обучения в гимназии (которую, к слову, окончил с золотой медалью) перебрался в Петербург и поступил в Академию художеств. На тот момент юному дарованию было двадцать лет.

Принцип обучения

Обучение в Академии было завершено спустя одиннадцать лет. Почему оно продолжалось так долго? Дело в том, что родители молодого студента не могли содержать его в столице, поэтому юному Ивану самому приходилось добывать себе пропитание, участвуя в различных проектированиях и строительствах. К слову, такая практика совсем не заглушила неординарный зодческий талант белоруса, а, наоборот, укрепила его, развила и улучшила.

Благодаря приобретенным практическим навыкам начинающий архитектор Жолтовский смог узнать стройку изнутри, ознакомиться со всеми тонкостями созидательных работ, увидеть в действии то, что знал до тех пор лишь на бумаге. Теперь, при дальнейшем конструировании и воздвижении зданий молодой человек мог пользоваться полученными знаниями и создавать собственные проекты, опираясь на всевозможные детали и частности строительного дела. И это не осталось незамеченным.

Первые работы

Ранними трудами Ивана Владиславовича Жолтовского были эскизы доходного дома, разнообразные производственные конструкции и железнодорожные станции, перестройка и украшение в Петербурге, проекты памятников гомеопату Ганеману и архитектору Тону.

Все творения начинающего архитектора, ещё проходившего обучение в Академии, отличались глубокой проникновенностью, серьёзностью исполнения и невиданным творческим мастерством. За некоторые из них он получал отличительные грамоты и поощрительные премии.

Педагогическая деятельность

По завершении учебы Жолтовский перебрался в Москву, где ему была предложена должность преподавателя в художественном училище имени Строганова.

В процессе педагогической деятельности Иван Владиславович побуждал своих учеников не просто чертить на бумаге, а вникать во все тонкости строительного дела, начиная с кладки фундамента и заканчивая лепными работами. Он считал, что только практика и скрупулёзное углубление в детали воспитает настоящего, искусного архитектора.

Однако преподавательская работа не отвлекала зодчего от своего истинного призвания. Он активно занимался градостроительным проектированием.

Ранние работы в Москве

Одним из первых зданий, возведенных архитектором Жолтовским в столице, был дом Скакового общества.

Первоначальный план сооружения был разработан, согласно требованиям, в готическом стиле. Однако в процессе самого строительства молодой зодчий изменил собственный проект и возвёл потрясающе эффектное здание, в котором ярко и незаурядно соединил стиль русского ампира с итальянским ренессансом. Дом гармонично вмещал в себя такие разные за назначением помещения, как конюшни, рестораны, служебные комнаты, многоярусные трибуны и сам ипподром.

Другими выдающимися проектами Ивана Владиславовича были изящные особняки, возведённые на Введенской площади и в Мёртвом переулке, а также промышленные и общественные сооружения, построенные для фабрики Коновалова в селе Бонячки.

За свой немалый вклад в строительное дело столицы архитектор Жолтовский удостоился звания академика.

Итальянский стиль

На творческую деятельность архитектора Жолтовского оказало огромное влияние его знакомство с классической архитектурой, образцом которой русский зодчий считал итальянца

Подражая ему, он создал множество прекрасных и восхитительных сооружений, в основу которых вошли не только палладианские мотивы, но и собственные исследования и интерпретации. Одним из таких строений является дом Тарасова, построенный в 1910 году.

На первый взгляд особняк кажется точной копией палаццо Тьене в Венеции, несколько столетий назад возведенное Палладио. Однако это не так.

Свою работу Иван Владиславович преподнёс в другого рода ключе: дом Тарасова, в противоположность средневековому особняку, воздушен и невесом. Его пропорции не утяжелены к верху, а облегчены. Они гармонично сочетаются с идеями и требованиями того времени.

Увлечение ренессансом отражалось практически во всех работах Жолтовского. За свою жизнь он более двадцати раз побывал в Италии, где наблюдал и исследовал множество полюбившихся ему памятников архитектуры. Благодаря своим многочисленным зарисовкам, обмерам и акварелям, русский архитектор смог развить и улучшить классический стиль, создав свой собственный, осовремененный почерк.

Революция и эмиграция

На события 1917 года архитектор Жолтовский отреагировал спокойно. Он продолжал создавать свои шедевры, был представлен Ленину, несколько раз обсуждал с ним вопросы реконструкций и строительства, занимался педагогической деятельностью.

В возрасте сорока шести лет Иван Владиславович выехал в Италию, как говорили, по спецзаданию. Однако, скорее всего, эта поездка была попыткой эмиграции, которая продолжалась всего три года. Затем архитектор вернулся. На родине его чертежи и замыслы были все также востребованы и желанны.

Первые работы в Союзе

Сразу же после возвращения Жолтовскому поручают три важных проекта. Он перестраивает Государственный банк на Неглинной (в оформлении которого использует ордерные фасады и пилястры), строит котельную МОГЭС (сооруженную в стиле авангард, со стеклянными фасадными стенами) и Дом правительства в Республике Махачкала (воплотивший в себе классические идеи ренессанса наряду со средневековыми мусульманскими мотивами).

Жилые массивы

Последующими проектами Ивана Владиславовича были жилые дома. Архитектор Жолтовский, создавая настоящие жилые массивы, вносил в них изящные элементы венецианских дворцов. Ярким примером этого является семиэтажное здание на улице Моховой.

Дом украшен полуколоннадой на восемь единиц, задекорированных капителями и фустами. Верхние два этажа спланированы в виде раскрепованного антаблемента и завершаются выступающим вперёд карнизом.

Интересно и многогранно было подано оформление комнат в здании - потолки разукрашены декоративными росписями, а каждая дверь обладала собственным рисунком.

Среди прочих многоквартирных домов, построенных Жолтовским, выделяются жилые сооружения на Большой Калужской и Смоленской площадях, планировка жилых массивов в Сочи также дело рук архитектора.

Реконструкция Московского ипподрома

Следующим заданием советского зодчего стала перестройка здания и трибун которые пострадали во время пожара 1949 года. Реконструкция длилась на протяжении пяти лет, и вот что было достигнуто.

Согласно антирелигиозной политике того времени, с внешнего фасада здания были сняты все мифологические украшения в виде языческих нимф и богинь. Остались лишь скульптуры, несущие в себе зоологическо-спортивную идею.

Другими новшествами в оформлении ипподрома была массивная колоннада, а также всевозможная лепнина советской и лошадиной тематики.

Общественные постройки

Среди других общественно-городских построек Ивана Владиславовича особенно выделяется кинотеатр “Слава”, открытый в 1958 году, за год до смерти архитектора.

В красиво оформленном здании высотой в три этажа и вместительностью около девятисот человек было два зрительных зала. Четыре колонны кинотеатра “Слава”, соединенные попарно, завершались треугольным фронтоном с вырезанной аркой, которую эффектно подчёркивал сквозной рельеф.

Конец жизненного пути

Как видим, Иван Владиславович Жолтовский творил до самой смерти, которая настигла его на девяносто втором году жизни. Самыми последними работами непревзойденного мастера были Дом ВСНХ и здание Государственной академии имени Строганова, а также ливадийский санаторий “Горный” (Крым), построенный по проекту талантливого архитектора уже после его смерти.

Награды и воспоминание

Человек, создавший огромное количество промышленных и общественных зданий в стиле классицизма, ставший одним из основателей внушительной сталинской архитектуры, был удостоен нескольких почётных званий, премий и орденов. Его помнят до сих пор за тот немалый вклад в развитие столицы и российского искусства, который он вносил на протяжении своей долгой профессиональной деятельности.

Да, это он - Иван Жолтовский, память о котором до сих пор хранится в сердцах благодарных потомков. Именем талантливого архитектора назван проспект в белорусском Пинске, а также улица в Прокопьевске - городе Кемеровской области. В честь Жолтовского была в 2008 году учреждена медаль «За выдающийся вклад в архитектурное образование».

Пусть зодчество водворит на Руси народное искусство,

а за ним последует и живопись, и ваяние, и музыка.

В.А.Соллогуб

Странная судьба у этого мастера, одного из основоположников неорусского стиля. Имя архитектора Ропета, давшего название целому направлению в отечественной архитектуре на рубеже XIX - XX веков, было широко известно в нашей стране и за рубежом. Одни называли его провозвестником нового, народного направления и называли «будущим российского зодчества» (историк искусства В.В.Стасов). Другие употребляли презрительное слово «ропетовщина» и заявляли, что ничего общего с подлинным искусством он не имеет, - так, одна стилизация, подражание, «псевдо».Петушиный стиль.

Иван Ропет напряженно работал и много строил. Но так получилось, что многие его идеи дошли до нас только в рисунках и эскизах, которые публиковались в сборнике "Мотивы русской архитектуры". А постройки, которые сохранились, оказались недолнговечны и умирают одна за другой.

Был Петров, стал Ропет

Иван Николаевич Петров (1845 - 1908) родился в семье с весьма скромным достатком, и никак не должен был стать тем, кем он стал. Его отец работал простым мастером на Петергофской бумажной фабрике. Мальчику с детства внушали, что его ждет труд на той же фабрике. Но он рано остался без родителей, и маленького Ваню взял в свой дом его зажиточный дядя, сумевший дать хорошее художественное образование своему племяннику. В благодарность за это Иван изменил свое отчество - стал Павловичем.
А потом и фамилию вывернул наизнанку - Ропет - экзотическая анаграмма самой обычной фамилии Петров.

У него рано открылся талант к рисованию, поэтому после школы шестнадцатилетнего Ивана определили в Академию художеств. Там он попал в ученики к Алексею Максимовичу Горностаеву, российскому архитектору, художнику, основоположнику фольклорного направления в архитектуре. Горностаев, кстати, построил Надвратную церковь в Троице-Сергиевой пустыни и Успенский собор в Гельсингфорсе (Хельсинки), один из крупнейших и красивейших православных храмов в Европе.

«А. М. Горностаев первый из архитекторов обратил у нас внимание на оригинальные узоры русских полотенец и на резную раскрашенную орнаментацию русских изб и всяческих предметов обихода русского крестьянина. Раньше всех он внес эти элементы в новую русскую архитектуру. Последствия этого открытия были громадны. Теперь уже без этих вновь появившихся, но по существу самых старинных и коренных элементов никакой наш художник не обходится»,— писал о нем В. В. Стасов.

К народным истокам

Горностаев воспитал целую плеяду молодых архитекторов, внушив им неподдельный интерес к средневековому русскому зодчеству. Все его ученики: И. И.Горностаев (родной племянник, ставший известным искусствоведом и преподавателем архитектуры), В. А. Гартман (чьи архитектурные проекты вдохновили Мусоргского на знаменитые «Картинки с выставки»), И. С. Богомолов (соорудил постамент для памятника Пушкину в Москве, построил дом Зайцевой на Фурштатской улице), Ф.С.Харламов (более десятка домов в Петербурге), и особенно - И.П.Ропет, оказали существенное влияние на отечественную архитектуру. Они разработали национально-фольклорную линию архитектурного развития, из которой впоследствии вырос целый стиль, который назвали «русским». А искусствоведы заговорили даже о «школе Гартмана - Ропета».
Под термином «русский стиль» понимают один из неостилей в российском искусстве, который был актуален на протяжении всего XIX века. Принято различать «русско-византийский» стиль, в полной мере проявившийся в архитектуре и декоративно-прикладном искусстве в первой половине XIX века. Второй этап назвали «русским стилем» (1860—1880-е гг.), а третий —«неорусским стилем» (1880—1910-е гг.). Эти хронологические границы весьма условны. Например, выдающийся зодчий русского, или петербургского, ампира Карл Росси тоже работал в русском стиле: еще в 1815 году для ветеранов Отечественной войны 1812 года он проектировал русскую деревню Глазово, возле Павловска.

Первое небольшое отступление
Именно в это время российская интеллигенция оказывается на распутье (как в эпоху Петра): обратить свой взор к Западу или искать национальную идею в собственных корнях. Это время возрождения интереса ко всему русскому, славянскому, к своим предкам, всплеск самосознания.
«...Внизу лежит обширная Москва, Вокруг нея теснятся города, Огромна Русь от моря и до моря! Орлы сидят на четырех концах! На севере безбрежный океан, На юге — нет конца! Все это Русь!» - выспренно понимал народную идею официальный поэт Нестор Кукольник. В литературу этого времени широким потоком хлынул фольклор. В музыку - народные песни и мотивы («Музыку создает народ, мы, композиторы, лишь аранжируем ее», - заявил Глинка, и ему аплодировала вся «Могучая кучка»). Художники-передвижники обратили свой взор на народный быт, объявив бойкот мертвому академизму и скучной античности. «Все европейские столицы населены парфенонами, более или менее точно скопированными… Только нигде, как в Санкт-Петербурге, эти бедные греческие ордеры не имеют такого ностальгически-несчастного вида…Сейчас здесь зарождается романтическое направление в пользу московско-византийской архитектуры,» - писал французский поэт Теофил Готье о своих впечатлениях от поездки в российскую столицу.
Логично, что архитектурная мысль в это время обратилась к лучшим образцам древнерусского зодчества. Не случайно в Петербурге появляется второй «Василий Блаженный» - Храм Спаса-на-Крови, а в Москве - здание Верхних торговых рядов (ГУМ) и Исторический музей на Красной площади, - великолепные образцы нового русского стиля.

Проект загородного дома. Архитектор И.Ропет, 1876 год.

Увеличить

Свернуть

Деревянные кружева и полотенца с петухами

Интересы архитектора были разносторонними. Иван Ропет изучал историю архитектуры, особенно ценил средневековое русское зодчество. Увлекался фольклором. Имел обширные познания в книгопечатании - впоследствии он будет создавать театральные афиши, обложки для книг и журналов, оформит роскошный фолиант "Византийские эмали". Помимо этого будет делать эскизы мебели - разумеется, в своем излюбленном русском стиле, и предметы интерьера. Все, что ни попадается ему, он стремится украсить традиционной русской резьбой.

Первую работу Ропета - это была декоративная отделка зала театра в Красном Селе под Петербургом (архитектор Ф.С.Харламов) в 1869 году - заметили и оценили специалисты. Ропет щедро украсил здание деревянными кружевами, что было для того времени неожиданно и смело. Потом Ропет станет применять этот прием часто, и станет большим специалистом по узорам из дерева.

вместе с Харламовым в 1872 году Ропет создает Павильон ботаники и садоводства на Политехнической выставке в Москве. Павильон получился, как писали газеты, "всецело в русском народном вкусе" и получил самые восторженные оценки.

И вот известные предприниматель и меценат Савва Иванович Мамонтов приглашает талантливого архитектора в свою усадьбу Абрамцево.

Баня-теремок

Ропет делает несколько эскизов и строит в 1877-1878 годах баню-теремок. Правда, хозяин усадьбы постоянно вторгается в проект художника, и убирает то, что, по его мнению, было лишним.
Одноэтажное деревянное здание с мезонином расположено к северу от усадебного дома. Это была настоящая баня с тремя помещениями, которые обозначены на проекте Ропета как «жаркая», «мыльная» и «раздевальная». Позднее, когда Мамонтовы переделывали баню в гостевой флигель, первые два помещения объединили в одно, вместо большой печи поставили меньшую, выполненную в абрамцевской керамической мастерской. Третье помещение оставалось без изменений с момента постройки. Его стены отделаны широким резным деревянным фризом с керамическими вставками, выполненными по эскизам архитектора. Вход в баню украшает резное крыльцо. Здание венчает четырехскатная кровля, первоначально покрытая суриком, а потом раскрашенная «в шашку». Нарядная деревянная резьба - повсюду: на фронтонах, под свесами кровли, на крыше крыльца.
Приземистый сруб из огромных бревен подчеркнуто тяжел и массивен, Небольшие окошки, которые кажутся слегка подслеповатыми, и маленькая низкая дверь удивительным образом сочетаются с несоразмерно высокой крышей и внушительным крыльцом. За этот причудливый, сказочный вид избушку сразу же окрестили «теремком».
Не случайно «теремок» появился на свет именно в Абрамцеве, где встречались и работали лучшие художники и архитекторы той эпохи, уделявшие особенное внимание народному творчеству.
«Чем чаще мы смотрим на подобные работы, - писал журнал «Зодчий», - тем более и более убеждаемся, что разработка мотивов древнего, допетровского русского искусства дает нам полное право видеть в них несомненные признаки «русского стиля», потому что произведения эти дышат такою самобытною оригинальностью, что прежняя улыбка сомнения при произнесении слов «в русском стиле» должна исчезнуть сама собою…»
Баню-теремок сначала использовали по прямому назначению, позднее она стала гостевым флигелем. А после превращения усадьбы в музей здесь разместили хранилище фондов. Сейчас здесь выставлена небольшая экспозиция мебели и предметов быта прошлой эпохи.
Теремок - одна из немногих построек Ропета, которая сохранилась в хорошем состоянии. Но и она сейчас требует бережной реставрации.

Крыша в этом теремке непропорционально большая.

Увеличить

Свернуть

Совершенно случайно и не с первого раза обнаружил для себя в книге "Мотивы русской архитектуры" несколько рисунков с проектом Бани-теремка. По проекту видно, что дымовая труба задумывалась богато декорированной и почему-то деревянной. Снаружи предполагалась также лестница на второй этаж, которая у бани-теремка отсутствует. Сократилось количество венцов, отчего здание стало значительно приземестее. Отсутствуют мощные декоративные элементы на коньке.

Сергей Морев

Увеличить

Свернуть

Временные павильоны

Следующей громкой работой Ропета (он победил в конкурсе архитекторов в 1877 году) стал резной деревянный дворец в виде терема XVII века для российского павильона на Всемирной выставке в Париже. У российского павильона, отмечали французские газеты, больше всего посетителей, и это неудивительно: такой красоты еще здесь не видали.

Помимо «Дворца» Ропет создал деревянные «Буфет русского отдела» и «Русскую избу». Во всех постройках архитектору удалось отыскать особенные приемы, впоследствии развитые последователями русского стиля. Например, достаточно компактное здание «Буфета» состояло как бы из отдельных срубов, живописно скомпонованных так, что все четыре фасада были совершенно различными, причем каждый имел свой композиционный акцент. Разновысокие объемы «Буфета», увенчанные высокими кровлями, производили впечатление смещенных, нарочитых, и даже неуравновешенных. Но в целом производили сильнейшее впечатление.

После парижской выставки имя архитектора стало широко известно за рубежом. Но сказочные терема были временными, и век их был короток. Вряд ли архитектор жалел об этом - он был человеком широкой души, и не оглядываясь назад, шел дальше. Он продолжал свои поиски и в деталях, и в пространственных построениях, создав свой неповторимый почерк - ассиметрию в плане, гармонию в деталях.

Второе небольшое отступление

Почему в то время наряду с проектированием особняков и загородных дач ведущие мастера, в том числе и Ропет, столько внимания уделяли разработке выставочных зданий, временных, преходящих сооружений, не рассчитанные на жизнь в веках? Именно эти проекты оказались наиболее яркими, этапными произведениями архитектуры, наиболее мобильными и своевременными. Наверное, сама «временность» этой архитектуры предоставляла зодчему больше творческих возможностей, позволяла сделать это сооружение своеобразной творческой декларацией. И еще потому, что зодчие не были скованы строгими рамками утилитарности и представлениями о красоте того, кто платит деньги, - заказчика.

Кстати, не случайно, что и знаменитая Эйфелева башня, - тоже «дитя» временной выставки, оставшаяся, одна из немногих, жить в веках.

Павильон России на парижской выставке произвел настоящий фурор.

Петербургская эклектика

В 1876-1880 годах Иван Ропет изучал классическую и современную архитектуру во Франции, Италии и других европейских странах, в то же время занимаясь коммерческими проектами.
Совершенно естественно, что после успеха на выставке Ропета приглашают к строительству домов в Петербурге, который зодчий считал своим родным городом.
Здесь он, совместно с архитектором Н.Ф.фон Брюлло, строит дом княгини А.П.Львовой на Большой Морской улице, 46 - 1873 год; доходный дом на Кирилловской улице (сейчас - 8-я Советская улица, 53) - 1877 год; вместе с архитектором М.М.Лаговским - доходный дом на 2-й Рождественской улице (4-я Советская, 20) - 1865 год, перестроен в 1877 году. Но все эти здания не относятся к тому, что называют русским «ропетовским» стилем, возвращением к старине. Видимо, заказчики требовали, чтобы их здания не выбивались из череды себе подобных. Поэтому из того, что сохранилось в Петербурге из построек Ивана Ропета, выдающихся образцов нет.
Не сохранилась, к сожалению, еще одна постройка по проекту архитектора Ропета - здание Христо-Рождественского Александро-Иосифского братства на Рождественской площади, 4 (6-я Советская ул.,21) 1874-го года. В нем размещались приют для сирот, богадельня и больница, а на четвертом этаже был устроен храм в русском стиле - со звонницей и витражом «Воскресение Христово». В 1918-м году храм был закрыт, а здание переоборудовано под жилой дом. В войну оно было разрушено.

В 1888-м году зодчий строит павильон на Скандинавской выставке в Копенгагене; в 1893-м— русский павильон на Всемирной выставке в Чикаго, в 1896-м — павильон садоводства на Всероссийской художественно-промышленной выставке в Нижнем Новгороде.
В 1890-м году Ропету поручают строительство каменного здания русского посольства в Токио, а в 1898-м он возводит Народный дом в Барнауле - тоже в русском стиле.

Народный дом в Барнауле

Недавно барнаульцы отметили 110-летний юбилей этого здания, которое по праву считается одной из главных достопримечательностей города.
Народный дом был задуман как центр культурной и просветительской жизни города, в нем должны были разместиться театр, библиотека, творческие студии. Инициатором строительства выступил общественный деятель и известный просветитель, глава Барнаульского общества попечения о начальном образовании Василий Штильке. Деньги на строительство собирали всем миром, из казны помощи не было. И когда с просьбой о проекте обратились к Ивану Павловичу Ропету, в то время именитому петербургскому архитектору, действительному члену Академии художеств, академику архитектуры, тот согласился сразу, и денег за свою работу от общества не взял.
Строительство было сопряжено со многими трудностями. Например, выяснилось, что фундамент от прежнего сооружения (на котором решили возводить дом - в целях экономии средств) не подходит по размерам. Строители то и дело отклонялись от проекта. Пришлось жертвовать декоративными деталями… Тем не менее, Народный дом получился нарядный: фасад украшен кокошниками, мелкими витыми колонками, плетенкой, наличниками. И, как писали местные газеты, оказался «совершенно в русском стиле».
Здание сильно пострадало от пожара в 1954 году. Сейчас оно отреставрировано и по-прежнему является гордостью жителей Барнаула - в нем располагается Алтайская краевая филармония.

Еще одно отступление, грустное
Из всех строительных материалов Ропет больше всего предпочитал дерево, считая его практически идеальным для строительства в российских условиях. И действительно, именно в деревянных постройках выразилась вся прелесть ропетовского русского стиля. Но, к сожалению, дерево часто горит, и вообще материал недолговечный….
Из немногого, что дошло до наших дней - типичный ропетовский жилой дом в Ломоносове, по адресу Еленинская улица, 10. Там были и чудесные окошки, и деревянная башенка и, резные наличники. Но… Дом до последнего времени оставался жилым, а у властей не нашлось денег, чтобы расселить жильцов и сохранить этот замечательный образец ропетовской архитектуры. Деревянный дом старел и дряхлел, а в 2009-м году случился пожар. Сейчас от него остались только две обугленные стены…
Еще один ропетовский дом - усадьба Сазонова в Осташево (Чухломской район Костромской области) - на краю гибели. После революции в нем были школа, библиотека, сельсовет. А в восьмидесятых годах деревня полностью вымерла, и ропетовский дом опустел. Его пытаются спасти волонтеры, собирая добровольные пожертвования. У власти денег на консервацию дома нет. Между тем, предупреждают специалисты, внутренние перекрытия уже обрушились. Как только упадет башня терема, а случиться это может в любой момент, дом в течение одной зимы превратится в бесформенную груду бревен. Видео, на котором можно увидеть полуразрушенный ропетовский дом, смотрите .

В последние годы жизни архитектор отошел от дел. Заболев во время поездки в Италию - у него отнимались руки, он практически не работал.
Иван Павлович Ропет умер в Петербурге 12 (25) декабря 1908 года, похоронен на Малоохтинском православном кладбище.
Его идеи нашли последователей. Но, как это часто бывает, многие архитекторы стали буквально копировать русские палаты и крестьянские избы или просто подражать большому мастеру. Почтовые и железнодорожные станции, полицейские участки, многочисленные дачные дома - все это часто возводили в ропетовском стиле. При этом стиль мельчал, из «русского» он как-то стал «псевдорусским». «У нас появились мраморные полотенца и кирпичные вышивки... они лягут позорным пятном на наше время», - так высказывались на очередном заседании Общества архитекторов по поводу одной из построек последователя Ропета - архитектора Басина, вторгшегося со своим «украсно украшенным» доходным домом в классическое пространство Александринской площади (площади Островского).
Тут-то и появилось слово «ропетовщина».
Но архитектор Ропет, хочется заметить, тут ни при чем.
А на смену русским декоративным узорам, стрельчатым окнам и башенкам на рубеже веков уже шел новомодный модерн, объявивший войну прямым линиям и углам - в пользу причудливых изгибов. Но это уже совсем другая история.

Архитектор Иван Сергеевич Кузнецов родился в семье крестьянина-каменщика во Владимирской губернии села Порецкое в мае 1867 года. С 11 лет уже начал работать на стройке, помогая отцу.

В 1884 году поступает в Московское училище живописи, ваяния и зодчества и через пять лет, в 1889 году, успешно заканчивает его с Большой серебряной медалью. Это обстоятельство давало право выпускникам на самостоятельное производство различных строительных работ.

Еще в училище, в период с 1885 по 1886 году, Иван Сергеевич работал у известного архитектора Константина Терского. С 1887 года Кузнецов трудится помощником у другого именитого зодчего - .

В 1895 году молодой человек отбывает на учебу в Санкт-Петербург - в Императорскую Академию художеств, основанную по протекции Ивана Ивановича Шувалова в 1757 году. После окончания учебного заведения, в 1900 году Ивану Кузнецову присваивают звание архитектора-художника.

Первые самостоятельные проекты были реализованы в Ивановской области для Вичугских фабрикантов. Благодаря знакомству с семьей Медведниковых архитектор создает один из своих первых шедевров - Медведниковскую гимназию в Староконюшенном переулке в Москве, выполненную в стиле модерн.

В 1900 годах, уже будучи архитектором Покровской общины, Кузнецов занимался реставрацией настенной живописи в московских соборах - Успенском (Иосифо-Волоколамский монастырь) и Елоховском.

В период с 1905 по 1907 годы Иван Сергеевич спроектировал и построил, наверное, самое известное из своих зданий - Саввинское подворье, декорированное абрамцевскими изразцами.

Архитектор Иван Кузнецов занимался и политикой. Так, с 1909 по 1916 годы он был гласным от кадетской партии в Московской городской думе.

В период I Мировой войны зодчий выполнял работы, входившие в оборонный заказ - заводы промышленников Второва и Михельсона в Подмосковье.

После Октябрьской революции опыт архитектора Кузнецова был востребован и новой властью. По масштабности выполненных работ (проектирование фабрик, заводов, мастерских, рабочих поселков) его приравнивают к таким грандам, как архитекторы и .

Последние годы жизни Иван Сергеевич работал главным архитектором города Сочи. Умер в июне 1942 года и похоронен на столичном .

Иванов Александр Васильевич - Александр Васильевич Иванов Иванов, Александр Васильевич (1837 1911) русский писатель и богослов. Иванов, Александр Васильевич (1845 1917) российский архитектор. Иванов, Александр Васильевич (1899 1959) советский режиссёр мультипликатор … Википедия

Иванов, Александр Васильевич - В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Иванов. В Википедии есть статьи о других людях с такими же именем и фамилией: Иванов, Александр. Александр Васильевич Иванов: Иванов, Александр Васильевич (1837 1911) русский духовный… … Википедия

Иванов, Александр Васильевич - переводчик с французск. языка, 1809 16 г. {Половцов} Иванов, Александр Васильевич (1845 ?) Окончил ИАХ, в 1872 получил звание клас. худ. арх. 2 й ст., в 1883 1 й ст. Работал в СПб, где спроектировал более 60 зданий. С начала 1890 х в Москве.… … Большая биографическая энциклопедия

Иванов Александр Васильевич - (1845, Петербург — 1917, Москва), архитектор, академик архитектуры (1902). Учился в петербургской Академии художеств (1863—69). С 1890 х гг. работал в Москве. Преподавал в. В 1903—05 председатель. Строил крупномасштабные… … Москва (энциклопедия)

Иванов Александр Иванович - Александр Иванов: Иванов, Александр Александрович (астроном) (1867 1939) российский и советский астроном. Иванов, Александр Александрович (поэт) (1936 1996) русский поэт пародист, ведущий телепрограммы «Вокруг смеха». Иванов, Александр… … Википедия

Иванов, Александр - В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Иванов. Александр Иванов: Иванов, Александр Александрович: Иванов, Александр Александрович (1867 1939) российский и советский астроном. Иванов, Александр Александрович (1936 1996)… … Википедия

Шотман, Александр Васильевич - Александр Васильевич Шотман … Википедия

Иванов А.

Иванов А. А. - Иванов (чаще Иванов, реже Иванов) одна из самых часто встречающихся русских фамилий. В списке общерусских фамилий занимает второе место. Содержание 1 Происхождение фамилии 2 Дворянский род 3 Болгарская фамил … Википедия

Иванов В. - Иванов (чаще Иванов, реже Иванов) одна из самых часто встречающихся русских фамилий. В списке общерусских фамилий занимает второе место. Содержание 1 Происхождение фамилии 2 Дворянский род 3 Болгарская фамил … Википедия

Иван Сергеев с женой, американкой Кэмерон, которая с мужем приехала в Эстонию и поддержала его решение вернуться в Нарву.

В понедельник Иван Сергеев наконец переступит порог своего рабочего кабинета. Впервые за последние двадцать лет главным архитектором Нарвы стал нарвитянин, который к тому же вступает в должность в непростое время, когда в местном обществе развернулись горячие споры о будущем Нарвского замка.

Внимание СМИ привлек также факт, что к 29 годам новый архитектор успел пройти солидный профессиональный путь: факультет архитектуры Эстонской художественной академии, учеба и стажировки в Голландии, Англии и Америке, престижная Фулбрайтовская стипендия, работа архитектором в Таллинне, опыт создания собственного архитектурного бюро. Как правило, такие впечатляющие CV говорят не только о трудолюбии, но и о том, что человек рано определился с выбором профессии.

Счастливое лето

– Когда вы поняли, что хотите стать архитектором?

– Мои родители обратили внимание на то, что у меня хорошее пространственное мышление, еще когда мне было года три. Я окончил Нарвскую художественную школу, а вообще интересовало меня многое. Но к десятому классу «зажглась лампочка»: я понял, что больше всего хочу заниматься городским планированием и архитектурой и решил подать документы в Эстонскую художественную академию. Со второго семестра параллельно с учебой стал работать в архитектурном бюро Юллара Марка в Таллинне.

– Трудно ли было русскому выпускнику из Нарвы поступить на архитектурный факультет и учиться там? Сколько еще русских студентов учились одновременно с вами?

– У нас на курсе было человек пятнадцать, из них двое русских, но из Нарвы я был один и, по-моему, могу ошибиться, конечно, первым нарвитянином на факультете. Да, помнится, что некоторые знакомые перед поступлением мне говорили: «Эстонская художественная академия? Забудь!» Но, во-первых, меньше слушать надо, а во-вторых, важный момент: я уже владел эстонским языком. Конечно, не так хорошо, как ребята из Таллинна, но владел. Плюс весь 12-й класс я по субботам ездил в Таллинн на подготовительные курсы.

– А эстонский язык вы где выучили?

– В этом большая заслуга школы и моей учительницы эстонского языка Ингуны Йоанди. И родителей, которые дважды отправляли меня летом в эстонские семьи по программе лагерей погружения, так что лет в 13-14 я общался с эстонскими сверстниками, которые вообще не говорили по-русски. И хотя я слышал от других людей, что они чувствуют себя дискомфортно в иноязычной среде, сам никогда такого дискомфорта не ощущал.

– Какие самые яркие впечатления об учебе в Таллинне?

– Было много хороших преподавателей, и Таллинн мне очень нравился. Когда первый семестр прошел, стало ясно, что если захотеть, можно найти время и для работы. И я подумал, а почему бы сразу не заняться не только теорией, но и практикой? В бюро с пониманием относились к тому, что я учусь, и нагрузку давали небольшую, но было очень интересно.

После окончания первого курса партнер Юллара предложил мне: «Есть бывшая спортивная база, которую мы пытаемся превратить в гостиницу на 60 мест – хочешь поработать над этим проектом?» Недолго думая я сказал: «Да!» И в результате это лето, конечно, было просто супер: я за три месяца научился очень многим вещам, освоил разные компьютерные программы, и вообще считаю, что именно тогда произошло мое профессиональное становление.

В то же лето всем нашим курсом мы построили и мое первое «здание» – павильон в Педаспеа. Проектирование павильона было нашим главным учебным заданием во втором семестре, проектированием руководил Андрес Альвер, а строительством – Яан Тийдеманн. В конце семестра из всех проектов на курсе выбрали один, чтобы воплотить его в жизнь, и повезло мне. Потом он был отмечен в рамках конкурса Eesti Parim Puitehitis 2007, а павильон, насколько мне известно, стоит до сих пор.

Смесь точного и неточного

– Это и было самое яркое впечатление – когда вы на каникулах вместо того, чтобы отдыхать, хорошо поработали?

– Мое мнение: если нравится то, что ты делаешь – нет необходимости отдыхать от этого. Мне, слава богу, повезло. Конечно, в Нью-Йорке мне приходилось работать по 16 часов в день в течение года: это ненормальный ритм, и этого я не одобряю. Но и в больших отпусках тоже не вижу смысла: если мне нужен отдых, я могу выпить кофе в кафе, почитать книжку – и через час я в порядке.

После второго курса я летом стажировался в Голландии, в Роттердаме, в архитектурном бюро, которое занималось крупными проектами по всему миру – и это тоже расширило мой кругозор, принесло опыт. А потом, продолжая работать в бюро Юллара Марка, участвовал в разработке планировки Старого города Нарвы.

– Много ли у вас появилось друзей за время учебы? Поддерживаете ли сейчас с ними связь, считаете ли себя своим в среде эстонских архитекторов?

– Да, конечно. Например, с парой однокурсников в прошлом году мы были кураторами Таллиннской архитектурной биеннале. На самом деле эстонский архитектурный мир не настолько огромен, чтобы в нем потеряться, там все друг друга знают – это такой хороший, довольно сплоченный круг.

– То есть не все, кто оканчивает архитектурный факультет, становятся архитекторами?

– Прелесть архитектурного образования в том, что оно дает широкую мыслительную базу, которая потом позволяет заниматься разными вещами – не только градостроением, но и развитием недвижимости, дизайном или модой. И это нормально – если ты находишь свою нишу, ты можешь туда уйти, потому что пространственное мышление и творческий подход необходимы в очень многих профессиях.

Архитектура тем и прекрасна, что это смесь точного и неточного: на первом курсе, например, мы рисовали и занимались математикой равное количество часов. Это очень сбалансированное образование, которое позволяет найти себе применение во многих сферах.

Не дома в ОМА

– А как вам удалось получить один из самых престижных в мире грантов – Фулбрайтовскую стипендию?

– Эта история на самом деле долгая: заявка, интервью, потом, если принято решение тебя поддержать – целый ряд тестов: на знание математики, английского языка, эссе, все очень серьезно. Готовиться я начал в мае, заявку подал в августе, а окончательный ответ получил в апреле-марте. То есть весь процесс занимает минимум год. У каждой страны своя квота, и я в тот год был одним из трех человек из Эстонии.

– Но есть какой-то главный критерий отбора?

– Главная миссия стипендии Фулбрайта заключается в обмене мнениями между людьми из разных стран, например, чтобы молодые люди из Эстонии могли поехать в Штаты, получить там образование, познакомиться с культурой и потом привезти весь этот багаж знаний в свою страну. С другой стороны, американцам и самим очень интересно установить связи с разными культурами мира. Поэтому дело не в том, чем конкретно ты занимаешься, а в том, готов ли ты и способен ли к обмену, к диалогу, интересны ли тебе другие люди.

– Первая ассоциация, которая возникает в связи с Фулбрайтовской стипендией – «утечка мозгов». Многие талантливые стипендиаты, получившие ее, продолжили карьеру в Америке. У вас возникало желание остаться?

– Когда я летел в Штаты, я знал, что мне нужно будет вернуться домой, таково условие получения стипендии: нужно вернуться в свою страну на два года минимум. Но желание пожить в Штатах подольше, конечно, возникало.

Стипендия дается на год, а магистратура в Америке – два года, чтобы оплатить второй год учебы, я работал в университете ассистентом преподавателя сразу на двух курсах. Между этими двумя годами я еще три месяца отработал в маленьком архитектурном бюро в Нью-Йорке – три месяца полного рая: все выходные Нью-Йорк был передо мной.

После второго курса магистратуры писал заявки в разные архитектурные бюро и меня приняли на практику в легендарное бюро ОМА – это одно из тех пяти-десяти бюро, которые известны во всем мире, как и такие имена, как Заха Хадид, Бьярке Ингельс или Норман Фостер. И некоторые из этих легендарных архитекторов тоже в свое время работали в ОМА.

Там-то и приходилось работать по шестнадцать часов, а однажды у меня рабочий день растянулся вообще на трое суток... Словом, выжимание соков, а главной соковыжималкой был мой шеф, которого я глубоко уважаю.

Это такой опыт, о котором можно написать отдельную статью. Опыт, после которого к архитектору при трудоустройстве вопросов не возникает. В таких бюро невозможно удержаться за счет каких-то личных связей: либо ты можешь работать, либо нет. И, как правило, там работают очень хорошие, интересные, увлеченные люди: я вообще заметил определенную корреляцию между личными качествами человека и успехом, которого он достигает. Так что сложно было, но было и здорово.

Отработал в ОМА около года, и потом должен был возвращаться в Эстонию, так как заканчивался срок визы.

Упорядочение хаоса

– В Нарве многие молодые люди испытывают желание уехать насовсем – хоть сейчас.

– В свое время и я думал так же, но потом появляются другие мысли: меняет ли то, что ты делаешь, чью-то жизнь к лучшему, вообще имеет оно смысл или нет? Это такой своеобразный вызов самому себе.

– Чем вас привлекает должность главного архитектора Нарвы?

– Нарва очень интересный город для архитектора – здесь много разнообразных задач в плане развития, и она особенная, не похожая на другие города Эстонии. И многие эстонские архитекторы, кстати, считают так же. Городской архитектор должен не только архитектурой заниматься, но еще и организовывать диалог, координировать работу разных служб и людей – для меня это тоже очень интересно.

– А есть ли вообще такая работа, которая вам не нравится?

– Скучная работа. С другой стороны, рутина – это часть нашей жизни и определенные вещи, например, распорядок дня, я стараюсь расписывать очень четко – для того, чтобы знать, что я могу наиболее эффективно выполнять свои задачи. Еще мне не нравится бардак, но и бардак интересен тем, что его можно разложить по полочкам и упорядочить.

– То есть вам нравиться упорядочивать хаос?

– Работа архитектора как раз в том и заключается, чтобы упорядочивать хаос: есть заказчик, который хочет одного, самоуправление, которое хочет еще чего-то, местные жители и местная культура, стандарты, строительные материалы – и задача заключается в том, чтобы весь этот хаос интересов, материалов и идей превратить в единое пространственное решение. Концептуально завернуть! Но так оно в принципе и есть.

Конечно, можно на архитектуру с разных точек зрения смотреть, но, на мой взгляд, архитектурное мышление – это способность складывать многие и разные кусочки в единую красивую и функциональную вещь – и это умение полезно не только архитекторам, но и вообще во всех сферах жизни.

– Готовы ли вы к тому, что вам придется вмешаться и в конфликт по поводу будущего Нарвского замка?

– Конечно, это вопрос непростой, и я готов к тому, чтобы начать разбираться в нем с нуля. Самое главное – избежать навешивания ярлыков. Я сам никогда так не делаю, и надеюсь, что и другие не станут так со мной поступать, не скажут: «О, Иван – американский шпион, модернист, с ним все ясно!» (смеется ).

Справка «ДД»:

Иван Сергеев

Член Эстонского союза архитекторов

Вырос в Нарве, окончил Нарвскую Пяхклимяэскую гимназию.

Получил степень бакалавра по архитектуре и городскому планированию в Эстонской художественной академии, степень магистра – в университете VIRGINIA TECH (США), где обучался по стипендии Фулбрайта. Полгода изучал архитектуру в университете Портсмута (Великобритания) по программе студенческого обмена Erasmus.

Во время учебы работал проектировщиком в одном из ведущих эстонских бюро архитектуры и городского планирования – ALLIANSS ARHITEKTID в Таллинне, стажировался в международном архитектурном бюро ERICK VAN EGERAAT ASSOCIATED ARCHITECTS в Роттердаме (Голландия), в архитектурном бюро D+DS ARCHITECTURE OFFICE в Нью-Йорке.

В 2012-2013 году проходил практику в OFFICE FOR METROPOLITAN ARCHITECTURE (ОМА) в Нью-Йорке, в 2013-2015 году работал архитектором в одном из самых известных эстонских бюро – ALVER ARHITEKTID в Таллинне, в 2015 году создал собственную архитектурную фирму.

В 2015 году – один из кураторов Таллиннского архитектурного биеннале Isejuhtiv Linn, выступил с лекцией на конференции TEDx в университете Суррея (Великобритания).